Приключения оборотней - Страница 4

Через две минуты он вышел из магазина с круглыми глазами:

– Мне отказали даже в скидке! Говорят, что делать льготы говорящим котам некошерно. Кошмар, кругом одни евреи!

– Удивил, – хмыкнула я. – Где-нибудь в Африке твоя фраза насчет кошмара еще звучала бы, а в Йозефовом квартале, увы… Тут действительно кругом одни евреи. Тебя просто не поймут – какие скидки, в честь чего?

– Благодарный ребе не оставит нас без кружки пива и кнедликов, – упал на колени наивный кот, молитвенно вздымая лапки. Правда, мы тоже оказались наивными, поверив ему, и Алекс со вздохом полез за деньгами. В общем, во второй раз Пусик вышел из лавки гордый и довольный, с Ганешей под мышкой, а мы без гроша в кармане.

На подходе к синагоге, где нам была назначена встреча, агент 013 велел мне достать из рюкзака кипу и надел ее.

Ожидающий нас ребе был в полном восторге:

– Да это самый кошерный кот из всех, что я видел! Какое горе, что мама не дожила, она всегда любила животных, всех, а как готовила куру на масле…

Мой муж категорически отказался кому-либо подыгрывать, тем не менее ему были рады и отнеслись к нему с должным уважением. Мне мило улыбались и кивали с искренним недоумением в глазах, мол, а она-то что тут делает? Не женское это занятие – спасать богоизбранный народ. Ну за исключением Юдифи, Евы Браун и Надежды Крупской, им можно, они сами еврейки…

Кот упорно лез всем под руку, путался у всех под ногами и вмешивался во все разговоры, старательно подчеркивая свое «главенство» в этой операции. Он вбил себе в голову, что евреи за работу отблагодарят нас золотом. Но пока получил только благословение ребе. А все его окружение дружно признало, что «благословение ребе дороже любого золота»!

Истинный смысл этого выражения мы узнали только в самом конце истории. Агент 013 до последнего был уверен, что нам заплатят. С чего бы, интересно? У нас ведь стабильная зарплата на Базе, а те, кого мы спасаем, ничем материальным нам не обязаны. Могут подарить сувенирчик, но обычно и этим не утруждаются – так, устная благодарность и обещание назвать будущего сына – Алиной Сафиной, а дочку – Командором. Хотя в результате ласково называют детишек Пусиками…

Но кота вообще в последнее время клинило на деньгах, хотя жалованье у него полковничье, плюс детские, плюс ежемесячные подъемные Анхесенпе для адаптации в новой среде. В последнем эта красотка, на мой взгляд, совершенно не нуждалась, поскольку в делах Базы не участвовала категорически, предпочитая отсыпаться у себя в комнате. Тем не менее Профессор постоянно ныл, что ему вечно на что-то не хватает, и занимал то у меня, то у моего мужа…

– Пойдемте сразу на Старое кладбище, мы вам все покажем на месте. Вы увидите все разрушения, которые учинил этот таинственный вандал, – предложил ребе, прерывая цепь моих мыслей.

Каюсь, он, наверное, говорил и что-то еще, но я не слушала. Пусть Профессор слушает, он у нас голова, а наша с Алексом задача – стрельба на поражение…

Пока шли по красивым улочкам Йозефова квартала, я любовалась замечательными зданиями с росписями, скульптурами и рельефами. Кто сказал, что пражские евреи были бедными? По-моему, у них самые высокие дома и самая богатая отделка. Я хотела спросить об этом у нашего хвостатого умника, как вдруг заметила, что кот стыдливо прячет глазки. Ну, мне нетрудно было уловить связь такого необыкновенного для него поведения с проходящими мимо девушками в мини-юбках или коротких шортиках.

– Как они могут?! – наконец вскричал он, хватая меня за руку и заглядывая в глаза. – За что вы так с нами, мужчинами? Неужели нельзя как-то подостойней прикрыться?

Я до скрипа сжала зубы… Маленький ханжа! Еще полгода не прошло, как он сам в ковбойском баре на Диком Западе бросал золотой песок под ноги полуголым танцовщицам вообще без юбок! А теперь, видите ли, Его Величество Целомудрие не устраивает длина шортиков пражских туристок?! Если, конечно, он не рисовался перед сопровождающими нас с раввином почтенными евреями. Они вполуха слушали наши разборки…

– О боже, это действительно ужасно! – вскричала я, когда мы наконец пришли на кладбище и увидели царивший там разгром.

Одни надгробия просто повалились набок, другие, падая, оказались подперты встречными. Накренившиеся, осевшие в землю, разбитые, склеенные…

– Здесь все в порядке, – раввин поднял взор к небу, – эти плиты такими и были. По крайней мере, последних лет триста двадцать пять…

– Вэк, – смутилась я.

Между тем один из сопровождавших нас евреев неожиданно наклонился, что-то поднял с земли и обреченно вскрикнул:

– Клянусь бородой Яхве, опять эти красные бусины! Мы надеялись, что сегодня все будет спокойно.

– В каком смысле? – Алекс нагнулся и подобрал еще несколько штук. – О бусинах вы нам не рассказывали. Что это такое?

– В них впиталась кровь нашего бедного народа! – замахал ладошками раввин, со страхом глядя на граненые стеклянные шарики в руках командора. Они были очень похожи на те бусы, которые купил мне муж.

– Кровь народа? – нахмурилась я. Не знаю, кто как, но этот ребе, кажется, того, свихнулся на почве вечной песни об угнетении евреев.

– Увы, увы, это не преувеличение… Друзья мои, мы вам не все рассказали, – вздохнув, признался раввин. Тревожные лица остальных евреев свидетельствовали, что, по крайней мере, ребе не один такой (типа псих), и если это умственное помешательство, то уже массовое. – В Йозефовом квартале, помимо движущихся могил, есть еще одна серьезная проблема. Когда в патруле по Старому кладбищу ходили наши еврейские юноши, наутро некоторых из них находили мертвыми. И тела их были высосаны до последней капли крови!